мой поводок и рывком принудил меня подняться на ноги.
— Слушаться надо! — хихикая, сказал он, — А то я тебя намажу такой мазилкой!
Я бросила в его сторону свирепый взгляд, но Хассан даже не отреагировал, а потащил меня к выходу. На пороге он задержался, и я успела обернуться. Взглянув на девушек, я уже не могла их отличить, хотя, точно знала, что Джина лежит с самого края.
— Попрощалась? — нагло спросил Хассан и дернул меня за поводок, — Тогда пошли дальше.
— Не жалей ты её, — вдруг сказал Хассан, когда мы шли по коридору, — Вспомни, как ты здесь очутилась. Хотя, если честно, ты бы всё равно ко мне угодила. А твоя подруга лишь ускорила процесс.
Он говорил еще что-то, но я уже его не слушала. Я находилась в таком состоянии, когда притупляются все чувства, когда не воспринимаешь боль, не распознаешь запахи и вкусы, когда начинаешь ошушать себя скорее растением, чем человеком. Но растения реагируют на изменения окружающей среды, а ты этого сделать не можешь. И не потому, что ты связан, а просто нет желания что-либо менять, потому что бесполезно. Потому что ты целиком зависима от воли кого-то другого, более сильного. А остальное уже не имеет значения.
Я почувствовала рывок поводка и увидела, что мы стоим перед небольшой решетчатой дверью. Хассан небрежно толкнул дверь ногой, и мы вошли.
— А сейчас, — сказал он, — Ты увидишь, как эти черномазые красотки трудятся в поте своих пухлых губок.
Мы вошли в небольшую комнату. То, что я там увидела, повергло меня в ужас. На широкой доске лежала чернокожая девушка. Голова её была затянута шлемом, полностью закрывавшим лицо. По небольшой выпуклости под носом я поняла, что рот её основательно заткнут. Кроме этого, девушка была привязана к доске за шею и живот. Руки невольницы были заведены под доску и крепко привязаны ремнями. Ноги были разведены в стороны, как у лягушки, приготовленной к препарации, и тоже туго привязаны к доске.
В задний проход был вставлен толстый вибратор, издававший зудящий звук. Большие груди её были заключены в кожаный лифчик без чашечек, не дававший возможности полушариям отвисать. С двух сторон были подставлены еще две доски, на которых, лежа на животах, были туго привязаны две девушки в мешках и желтых клеенчатых фартуках. Рты их были прижаты к соскам негритянки, а по чавкающим звукам я догадалась, что они делали. Третья «соска» обрабатывала клитор.
Рядом с этой пирамидой стояла девица в комбинезоне и время от времени хлестала «сосок» плетью, когда те пытались поднять головы.
— Сейчас нет клиентов, — пояснил Хассан, — Вот я и придумал для них занятие. Эту грудастенькую чернушку мои люди отловили месяц назад. С тех пор она отсюда не выходит. Но я — не изверг. У неё есть время для отдыха и сна. И кормят её.
Внезапно девушка затряслась на доске и издала протяжный стон. Девица стала лупить «сосок» с пущим усердием.
— Тебе повезло! — оживился Хассан, — Словила очередной кайф. Сейчас небольшой перерывчик устроим.
Он посмотрел на меня и вдруг подтолкнул к девице.
— Пусть эти две, — Хассан указал на боковых «сосок», — поласкают сиськи у моей рабыни, чтобы без дела не сидели.
Девица, изобразив на лице зловещую улыбку, перехватила поводок и потащила меня к стене, около которой стояло кресло без подлокотников. Я упиралась, как могла, но девка была сильной и натренированной в обращении со строптивыми рабынями.
Одним сильным рывком она усадила меня на это седалище, заведя мои связанные за спиной руки за спинку. Потом она пристегнула меня к спинке за ошейник и притянула ремнем, который пропустила под грудью. Согнувшись, она хотела привязать мои ноги, но я умудрилась отвесить ей коленкой удар по подбородку.
Девица взвыла от боли и уже готова была броситься на меня с поднятой для удара плетью, но Хассан остановил её.
— Не копризничай, — спокойно сказал он мне, — А ты будь внимательней.
Девица что-то
