грудей отсутствовали, и набухшие полушария встали торчком.
Платье оказалось знакомым — школа семидесятых. Подол прикрывал лишь треть бедер, а рукава были удлинены и наглухо зашиты. Лишившись возможности манипулировать пальцами, девушка теперь не могла продолжать одеваться без посторонней помощи.
Татьяна завела руки рабыне за спину и сложила в положение «ладонь к локтю». Затем, надела на обе руки кожаный рукав и стала зашнуровывать его. Груди Алины еще сильнее выпятились вперед и натянули материю платья. Госпожа, заметив это, не удержалась и провела рукой по обозначившимся соскам, от чего девушка прикрыла глаза и тихо застонала.
Таня улыбнулась и надела на рабыню клеенчатый фартук. Когда она завязала на талии тесемки, нагрудник прижался к груди и начал тереться о неё своей обратной шершавой поверхностью. Алина застонала громче. Влагалище стало наполняться смазкой, которая не могла найти выхода из-за затычек, как пробки, закупоривших обе дырочки начавшей заводиться всерьез девушки.
Как фокусник, вытащив из кармана большой кусок материи, Таня ловко начала заправлять её в рот Алине, ласково приговаривая:
— Потерпи, миленькая. Еще немножко осталось.
Надежно заткнув рабыне рот, она туго перевязала его платком в несколько слоев. Аля что-то тихо промычала, но госпожа уже не слушала её, а прикрепляла на шею металлический ошейник, от которого тянулась длинная цепь к врезанному в стену кольцу.
Закончив, Татьяна отошла на пару шагов в сторону и осмотрело дело рук своих.
— На колени, рабыня! — приказала она, указав на пол.
Коротко мыкнув, девушка опустилась на колени перед своей госпожой. Татьяна, криво улыбнувшись, протянула обутую в сапог ногу к самому лицу девушки и приказала поцеловать. Алина потерлась повязкой о носок и подняла глаза.
— Веди себя хорошо, рабыня, — назидательным тоном сказала Таня, — Не балуйся, не шуми. Терпеливо жди свою госпожу. Поняла?
— М-м, — закивала Алина.
Подхватив свою куртку, госпожа сбежала вниз. Вскоре послышался звук закрывшейся двери и щелчок замка. Девушка осталась одна.
Сумерки заметно сгустились, а Татьяна, видно, не торопилась возвращаться. Алина присела на край кровати. Анальная затычка вдавилась в стенки прямой кишки, заставив девушку застонать, но не от удоаольствия. Ей показалось, что пластиковый член сейчас разорвет её тело на части.
Рабыня прилегла на бок, поджав ноги к груди. Теперь сработала и вторая затычка, зажатая стенками влагалища. Смазка уже давно высохла, и движения пластикового стержня теперь вызывали боль, упираясь в матку. Аля вытянула ноги и попыталась лечь на спину, но связанные за спиной руки не давали хелаемого комфорта.
Девушка перевернулась на живот, и тут же шершавый нагрудник стал тереться о соски. Но сейчас это ощущение не было приятным. Груди начали противно ныть и зудеть, вызывая раздражение. Стон отчаяния, приглушенный тряпичным кляпом, вырвался из груди Алины. Слезы полились из глаз. Повернувшись на бок, рабыня зарыдала и не услышала, как открылась входная дверь.
— Чего ревешь? — рядом с кроватью стояла Таня, держа в руке полиэтиленовый пакет, — А я тебе подарки привезла.
— М! М-м! — Алина забилась на кровати.
Но госпожа не торопилась освобождать её от пут или, хотя бы, от тряпки во рту, к этому времени ставшей твердой и противной на вкус.
— Как провела время? — спросила Татьяна, вывалив на край лежанки содержимое пакета.
Скосив глаза на «гостинцы», Алина тихо застонала. Её госпожа, видимо, вошла во вкус. Девушка увидела резиновый невольничий шлем, несколько пластиковых кляпов самых разных модификаций и размеров, ремни, затычки, муляжи и т. д. И всё это предназначалось для неё.
— Я еще тебе мешок привезла, — сообщила Таня, — Он нам понадобится, когда на новую квартиру поедем! Скоро покажу.
— М-м! — завопила Алина.
— Знаю! Рада! — рассмеялась госпожа, —
