Все события вымышлены и происходят в вымышленном мире
Всякие аналогии и совпадения с нашим миром случайны.
Слава толерантности!
Солнце, лаская лучами самую счастливую страну в мире, стремилось на покой к горизонту. Вечер, тёплый и немного душный, будоражил кровь волнительными фантазиями. В спальне стояли счастливые люди, состоящие в законном браке, получившие право на временное — пока ‒ жительство в благословенной стране и наслаждающиеся этим своим правом. Женщина была чудо как хороша в своём неприличном наряде, и он желал её. Но... сейчас она надела это не для него. Женщине предстояло шагнуть в гостиную, где их ожидал их необычный гость.
Айванофф ещё раз бросил взгляд на надпись, которую жена собственноручно вывела помадой на своём соблазнительном девичьем животике. М-да-а, ему она такие штучки не писала... Вообще энтузиазм супруги его, конечно, восхищал: всё-таки она — героиня, вынужденная идти на такие муки. Но с другой стороны всё это его раздражало: ЕГО женщина отдаётся не ему. И всё ради этой самой толерантности, будь она неладна. Ой... так даже думать нельзя. И всё же...
Айванофф неуверенно признался:
— Дорогая, меня смущает эта надпись... Нет, я не имею ничего против, но... Но не слишком ли это пошло? Всё-таки ты — приличная женщина и вдруг такое...
— Пошло? — жена с удивлением уставилась на него, хлопая кукольными ресницами.
Казалось, она не могла понять, шутит ли он или всё-таки говорит правду.
— Пошло? — повторила она: — Да как ты можешь такое говорить?! — супруга не скрывала своего возмущения.
— Э... э-э-э, — протянул супруг.
— Хорошо, — она зажала ему рот ладонью, и спросила с вызовом: — И что же ты предлагаешь?
— Ну я... , — промямлил Айванофф.
— Да, ты. Что ты предлагаешь? — голос жены понизился до шёпота.
— Может быть... , — набираясь решимости, начал муж.
Как же ему не хватало воздуха и вообще не хватало пространства! Оказаться бы сейчас в горах, вдохнуть полной грудью обжигающий воздух, расправить плечи и огласить окрестные долины той истиной, которую он знал. Но... Пусть тут не горы и не долины, и скажет он очень тихо, но он сейчас скажет. И он выдавил:
— Почему бы тебе просто не написать «Юзе ми» — «используй меня»?
Супруга и долю секунды не раздумывала над его предложением.
— О, нет, нет! Ну, как же ты не понимаешь?! Ведь я должна показать нашу толерантность. Понимаешь? Толерантность!
— А! — Айванофф, наконец, прозрел: — Мы должны показать, что ты себя совершенно добровольно отдаёшь именно ему, нашему темнокожему гостю. Вот поэтому ты и написала про чёрный член. Но... не обидит ли его это? Ведь он нег... то есть я хотел сказать, он — афро-гражданин, не забывай об этом, дорогая. Не назови его случайно, нег...
— Дорогой, ты у меня очень умный, — ладони жены легли ему на грудь: — Но я, твоя жена, тебе под стать. Я всё продумала. Конечно, он афро-гражданин, но член-то у него чёрный. Поэтому в моей надписи нет ничего обидного. Наоборот, это честно и... красиво.
— Красиво? — Афванофф с сомнением опустил взгляд к надписи, алевшей на светлой коже: — Я как-то не думаю, что это красиво... , — с сомнением осторожно заметил он.
— Ах, дорогой, тебе, оказывается, нужно развивать чувство прекрасного, — лукаво улыбнулась жена: — Только представь — маленькая гладенькая белая щелочка, которую раздвигает могучий чёрный член. Какой контраст! Какая экспрессия! Словно слияние чёрного и белого шоколада! И, между прочим, частью этой картины сейчас должна стать твоя жена. Ты сможешь гордиться мной, любимый!
И она прильнула к его губам нежным поцелуем. Сладостным, как мёд, и обжигающим, словно родниковая вода. Айванофф едва не застонал. Он вдруг представил, что эти пьянящие губы целуют его в ином месте.
Вот она такая, в этом откровенном наряде стоит перед ним на коленях и ласкает его член. Осторожно, словно вкусный плод, она начинает полизывать его кончиком язычка,
