тёмного полированного дерева. Гибкие руки, раскинутые в стороны, удерживающие кусок багряной полупрозрачной ткани, напоминали крылья. Девушка словно парила над водой, едва скрывая в волнах миниатюрные ступни изящных ножек. Гордо приподнятая грудь пружинила в такт движениям танцовщицы, длинные тёмные волосы, отливая золотом, крутыми локонами метались по скульптурным формам. Анна казалась порождением райской природы этого тропического острова. Дюваль не прятался, он просто открыто стоял на берегу и смотрел, замерев от восторга и благоговения.
Вдруг она почувствовала его взгляд, заметила его, руки опустились, прикрывая тело тканью, глаза гневно сверкнули.
— Анна, любовь моя! — бросился к ней Дюваль.
— Стойте, не подходите ко мне! — воскликнула она.
Потом, стараясь держаться от него как можно дальше, выбежала на берег и, присев, что-то взяла в руки. Её рука взметнулась, блеснул металл. Серж увидел, как она направила себе в грудь стилет.
— Анна! Что всё это значит?! — прогремел Дюваль.
— Если вы подойдёте ко мне, я убью себя! — звенящим голосом отвечала она.
— Анна! Я не понимаю вас!
— Стойте на месте! Если не хотите ещё одной смерти на своей совести, — её голос дрогнул, в нём послышались слёзы.
— О, Боже мой! Анна! Объясните же, наконец, что произошло! — Дюваль стал осторожно приближаться к ней, предостерегающе вытянув руку и глядя ей в глаза. — Прошу вас! Видите, у меня ничего нет, — он показал свои ладони, — я не притронусь к вам, но я должен знать, в чём вы меня обвиняете.
Холодный пот выступил у него на лбу. Он боялся предположить самое худшее. Однажды он видел нечто подобное. Тогда «Зевс» обнаружил на одном из островов сошедшего с ума человека. Они так и не смогли узнать его историю. Приняв их за дикарей-людоедов, несчастный зарезал себя на глазах у изумлённых пиратов.
— О, янедоумок палубный! Проклятье медузы! — мысленно выругался Дюваль. — Что я наделал?! Как я посмел оставить её одну?!
Вслух же он продолжал спокойным тоном уговаривать девушку. Наконец, заметив, что она на мгновение отвела взгляд, он одним прыжком оказался возле неё и успел перехватить занесённую со стилетом руку. Он сжал её кисть, стилет выпал. Дюваль схватил Анну, перекинул её через свою шею и потащил к хижине.
— Бандит! — кричала она, вырываясь, дёргаясь изо всех сил.
Но он мёртвой хваткой сжимал босые ножки и тонкие кисти рук.
— Пират проклятый! Отпусти меня! Слышишь?! — кричала Анна. — Убери от меня свои руки! Грязное животное! Я не позволю играть со мной! Если... если ты тронешь меня, я убью тебя!
Оказавшись в хижине, Дюваль швырнул девушку на её лежанку. Она сразу вскочила и бросилась к дверям, но он преградил ей дорогу и небрежно бросил платье.
— Мадам, оденьтесь! Мне трудно... смотреть на вас в таком виде, — ухмыльнулся он своей прежней усмешкой, которую она часто видела на его лице прежде.
И ещё Анна заметила в его глазах незнакомое ей выражение холодной непримиримости, ещё более стальное, чем было раньше.
Ей стало страшно от одной только мысли, что он может не просто уничтожить её, а сделать это каким-то ужасным способом. Она даже и представить не могла, каким именно. Анна зажмурилась и быстро накинула платье.
— Хорошо! — вновь ухмыльнулся он. — А теперь садитесь... пожалуйста, и расскажите мне о причине вашей выходки, — уже спокойно, но всё тем же железным тоном сказал он.
— Я не сяду, сэр, — дрожащим голосом, однако с упрямством в глазах, отвечала она. — Я могу говорить и стоя.
— Хорошо, — кивнул он. — Итак, вы сначала хотели убить себя, а потом грозились убить меня? Чем, позвольте узнать, я вас так разгневал?
— Вы... вы... обманули меня, — пробормотала Анна. — Вы заманили меня в свои сети, сделали меня... вашей... игрушкой, потом я вам надоела, вы бросили меня одну и... и
Она не успела договорить, ... как он разразился гомерическим хохотом. Анна в растерянности
