царапине от её ногтей. — ... А ты меня.
— Это как? — Когда я успел?
— А вот так. — Она запустила руку под подол. Мне было слышно, как её коготки зашуршали хлопковой тканью трусиков. — Исколол ты меня своей лужайкой. Даже внутри чешется.
— Да? — Я поймал её пальцы, поцеловал.
— Не дома. — Она вытянула пальцы назад — аккуратно, нежно. — И не сейчас.
— Хорошо. — Я поднялся, взял майку. — Я пошёл.
— Давай. — Она встала, стянула платье, показав свой второй размер с торчавшими в разные стороны сосками, узкую полоску белых трусиков. — Я за тобой закрою.
***
Поспать мне не дали. Представитель на базе с расширенным зрачком зазвонил в дверь практически в шесть утра, словно был пожар. Не попадая в штанину, я скатился с лестницы, распахнул дверь.
— В семь тридцать, — он втянул воздух, — вертолёт в столицу. Приехал проверяющий из головной компании. Ты можешь понадобиться. Дашь пояснения по схеме проверок буровых, повышению... Ну, то что ты там писал. — Он мало смотрел на мои записи, отсылая всё наверх. Он был администратором, а не нефтяником.
— А что вчера не сказали? — Я зевнул, кося глаз на кромку джунглей, уже подсвеченную встающим солнцем.
— Так вот. Только час назад узнали. Внезапная проверка! — Он выругался.
— Понятно. К нам едет Ревизор! — Процитировал я школьную программу.
— Что? — К тому же, культурные различия между нами были значительны.
— Ничего. Что брать с собой?
— Все свои записи. Вернее, которые могут помочь тебе аргументировать свои предложения. — Он повернулся, пошел. — Если тебя вызовут. — Ага, понятно. Чисто по-ефрейторски, с временным зазором. А на всякий случай, если что, то у нас и виновник тут есть! Вот он.
Столица вновь крутилась вокруг меня, уже вызывая чувство усталости от грохота. Вдали от такого вот шума, когда тишина вокруг тебя наполнена только звуками природы этот грохот кажется какофонией чего-то ужасного, непреодолимого, конечного. Я забился в номер, принял душ, оделся. Крутанувшись у зеркала, убедившись, что эта загорелая морда с коротким бобриком на голове в отражении одета правильно, рубашка легла на чуть похудевшее тело, скрыв оставленные Рахиль царапины, я шагнул из номера. В десять я должен стоять или сидеть в соседнем кабинете, ожидая вызова. Который может и не случиться, если их сиятельство Ревизор удовлетворится пояснениями. Что и случилось. Просидев пару часов и не получив даже намёка на перспективы, я отошёл к кофейному автомату, где столкнулся с секретаршей представителя. Такой смазливой француженкой, метиски с алжирской кровью, с вьющимися волосами. Пару фраз хватило мне, чтобы определиться со своими планами на вечер. А то, что она готова к такому вечеру, я просто знал. Видел по её глазам, частому дыханию, выбивавшему на тонкой ткани кофточки морзянку бугорками её сосков, скользившему по губам язычку. Она хочет, значит, мы поможем. Только надо захватить презервативы. СПИД он, особенно, в Африке СПИД.
В шесть часов, я сидел в кафе, потягивал какой-то освежающий коктейль, стараясь не попасть под волны холодного ветра выдуваемого кондиционером. Какой дурак ставит на восемнадцать, когда на улице тридцать? Только американцы или что-то около этого. Сквозь стекло был виден выход из офиса, стоявшие охранники — как местные полицейские, так и нанятые, из Европы. Прекрасное место для наблюдения. Ага, засуетились, стали подгонять машины. Скоро их сиятельство Ревизор появится и сам.
Я сначала не поверил своим глазам. Даже правильней сказать так. Я не мог поверить в то, что та женщина, в таком строгом, но летнем брючном костюме, в окружении первых лиц местного представительства может быть она — та, что прикрывала столько лет тому назад полотенцем своё голое тело на моём месте отдыха! Я сделала глубокий вздох, наморщил брови, встряхнул головой. Нет. Это была она — чуть изменившийся овал лица, другая причёска, но вот сама! Внутри
