меня всё ёкнуло. Вскочить, пойти к ней? А что сказать? А надо ли подходить? А если она тот самый «к нам едет Ревизор»? Как будет всё это? Да и вспомнит ли она события такие далёкие, что мне самому иногда казались просто тонким миражом моей юности, наполненной спермотиксикозом, волнением открытия нового для меня мира? Мира секса, наслаждения, сложных отношений, по сравнению с которыми всё отходило на задний план, становясь бледной картинкой. Она же разговаривала и разговаривала, улыбаясь той самой улыбкой, от которой у меня тогда бежали холодные мурашки вниз живота, заставляя Максимку шевелиться. Сейчас же мурашки бежали от волны холодного ветра, который всё-таки выплюнул на меня кондиционер. Мда, надо выходить, иначе заболею. Встав у дерева, прикрываясь им и тенью, я смотрел на неё, не понимая, каким образом всё вот так сложилось? Действительно, неисповедимы пути Господни! Наконец, она села в машину, кортеж со свистом пролетел мимо, раздвигая хаос транспортного потока на две ровные половинки.
Пока Анжела не вышла, я думал о Виллард. Действительно это она или сегодняшний сон, в котором я вновь и вновь вставал из воды, уже зная, что она лежит там и смотрит на меня? Интересно, а что бы было, если мы тогда продолжили общение? Наверно, ничего. Она же была, как теперь я понимаю, интуристкой. Я же, как есть, автохтон прибрежной части этой акватории Чёрного моря. И не более того. У нас разные направления, разные судьбы. К тому же, судьба не знает этого «был бы, было бы». Так решив, я употребил порцию какого-то сомнительного качества, но очень крепкого напитка. Отчего пришёл в благоприятное расположение духа, в котором, я и встретил Анжелу. Посадив меня позади себя, она лихо ударила по газам, рванула как на гигантском слаломе. Только вместо фишек были люди, повозки, машины, а вместо заснеженных гор, расплавленная африканским солнцем улица.
Сексом мы тоже занялись также стремительно. Не успела дверь в её квартиру закрыться, как она впилась в меня, даже пританцовывая от желания. Пропустив мои руки между своих ног, отдавая в их власть трусики и что под ними, Анжела тёрла мой член, словно хотела через ткань брюк заставить его кончить. Я оттолкнул её, скинул штаны и трусы одновременно, рванул рубашку. Она же стоя, широко расставив ноги, на которых держались спущенные трусики, тёрла ладонью поверхность стойки. Кухня не самое лучшее место для секса, но мы туда откочевали, меряясь страстностью поцелуев. И менять положение, как мне представлялось, не желал ни я, ни она.
Перешагнув трусики, соскользнувшие вниз по красивым ногам, она втёрлась в мои руки, подмурлыкивая что ли? Я не стал томить её. Платьё чулком свернулось над её головой, высвобождая ажурный лифчик и практически голый лобок. Так, несколько редких кусточков, построивших какой-то геометрический рисунок. Лифчик она сняла сама, дразня то одной, то другой грудью. Поднося к моим губам коричневые кружочки, завершавшие её острые груди, она отдёргивала назад, ещё больше возбуждаясь от действий мои пальцев, реагировавших на её игру взрывами активности. Наконец, она запрыгнула на стойку, на заранее брошенное полотенце, развела ноги. Но головка Максима не смогла преодолеть такую узкую расщелину. Я напрягся, она шумно задышала, ухватилась за кожу, потянула в стороны, раздвигая губы. Изогнувшись, Максим протиснулся головкой внутрь, вызвав у хозяина стон удовольствия, а у приёмщицы поскуливание.
— Больно? — Я замер. Делать больно в такой момент?
— Нет. — Она пьяно улыбнулась, откинула голову. — Не останавливайся. Даже если буду плакать и отпихивать тебя. Не останавливайся!
— Как скажите, хозяйка. — Я обхватил её бёдра, потянул на себя, сдвигая её вместе с полотенцем.
— Ф!!! — Она фыркнула, обхватила меня ногами за шею, прикусила губу, хватаясь за край столешницы.
Я не слушал её. Максим достигнув самого дна, радостно нырял и нырял, с особым
