мужчина теряет все и становится рабом у другого мужчины, — пояснил я.
— При этом честь того мужчины который стал рабом остается чиста? Или же тот кто сделал его рабом забрал и её?
В её глазах появился блеск. Она явно была рада отвечать на такие острые не банальные вопросы. И парень Дима, тоже задумчиво смотрел то на нее, то на меня. — Ну, допустим честь ему оставили! — сказал я.
— Тогда его еще нельзя назвать рабом, — заявила она, восхищаясь собой. — Раб он только тогда раб, когда его лишают и чести! В остальных же случаях, это обычный низко-социальный человек.
«Как приятно когда девушка не уклоняется от таких нестандартных разговоров и поддерживает тему».
— Скажи, Екатерин, — снова обратился я. — А как должен происходить процесс лишения чести? Просто публично поставить на колени или еще что-нибудь?
— Простым опущением на колени еще никого не лишали чести, — откидываясь на спинку кресла, с упоением излагала она. — Когда человека ставят на колени и прилагают к этому силу, это еще ничего, вот когда человек доведен до такого состояния, когда сам становится на колени, это уже да! Я представляю себе процесс лишения чести таким: сперва, мужчину нужно лишить того чем он больше всего дорожит и боится потерять, в большинстве случаев это его жена либо девушка. Затем, его нужно поместить в такие условия, где он будет чувствовать себя крайне не комфортно, как правило, это тюрьмы, подвалы и прочее! — она сексуальным движением запрокинула свою ножку на другую и ладошками погладила себя по коленкам. — Следующим действием будет доведение его до статуса скота или пса. Здесь в ход могут идти ошейники наручники и прочие атрибуты. Я бы предпочла видеть на таком человеке стальные кандалы и цепи, — хихикнув, добавила она.
Её парень молча смотрел на нее с выпученными глазами и не решался прервать такую необычную речь. Он, скорее всего и сам однажды пытался вывести её на такую щекочущую тему, но вероятнее всего она отказывалась его поддерживать. А тут, в такой обстановке, да еще и с другим мужчиной. Он явно растерялся.
— Продолжай Кать, — попросил я.
— В этом же подвале или тюрьме, его должны постоянно пороть! По нескольку раз в день! При этом лучше всего будет, если его девушку будут содержать в соседней камере и на каждую его порку, её станут притаскивать и заставлять смотреть. При этом её саму должны бить и унижать. Он должен постоянно находиться в страхе, что в один прекрасный момент, её могут искалечить. Искалечить не только физически, но и морально, чтобы она потом не смогла вернуться к обычной жизни.
Я не сводил с нее глаз. Она говорила так, словно каждый день делает это со многими. В её тоне не было ни капли застенчивости, она была раскрепощенной и слагала так мягко и так открыто, как будто этот молодой девичий голос и создан, чтобы говорить о таких щепетильных вещах.
— Еще один очень хороший сдерживающий фактор это наказание одного через вину другого! — она сексуально погладила себя по краю шортиков. — Например, если один из них отказывается подчиняться, другого насилуют до тех пор, пока первый не станет слушаться. Если мужчина видит, как над его женой издеваются десять человек за то, что он отказывается исполнять приказы, он быстро расстается со своими принципами и готов хоть пол перед господином целовать, только бы не слышать её крики из соседней камеры. Мужчины вообще странные существа, когда их достоинство целое, они сражаются как храбрецы и не приемлют ни чьей другой силы, но когда их ломают, быстро спускаются до плинтуса и уже готовы просить пощады в ногах у той силы, против которой сражались.
— Имеешь в виду, им свойственны крайности? — смотря в её глубокие глаза, спрашивал я.
— Совершенно верно! — мелодично выдала она своими сочными губками.
— Еще
