сопят вокруг мои товарищи по службе. Все бы ничего, вот только строевуха меня вконец доконает. Стою я как-то в строю на строевом смотре, и вдруг подходит ко мне комбриг и смотрит как-то неуверенно, словно солдат на вошь. И так презрительно цедит сквозь зубы, глядя на командира корабля:
— А это еще что за хуй объявился?
— Матрос Жуков! — лихо доложил я.
— Вы только посмотрите на его шапку! Это же не шапка матроса, а член залупленный. Убрать!
Я, конечно, в долгу не остался, и вякнул что-то вроде от х-я слышу, и тут же на губе оказался. А там меня такие же бедолаги, как я, всей камерой в зад трахали. Не пойму. И чем он так мужиков притягивает?!.
Иван перестал писать, задумался. Прислушался, собираясь с мыслями. Было тихо. Только где-то внутри корабля мерно чавкал топливный насос.
«А еды здесь нет никакой. Мясо только «дедам» достается, а нам маслы да помои. У меня от такой еды уже и член не стоит. Так что забери меня с этого долбанного тральщика на свой гвардейский крейсер, пока я совсем не отощал».
Иван тяжело вздохнул и вывел старательно: «С тем и остаюсь твой любимый внук Иван Жуков». Затем вынул из рундука конверт, вложил в него письмо, заклеил и написал: «На эскадру. Контр-адмиралу Жукову». Немного подумав, добавил: «Константину Макарычу»...
Прочитав письмо, дед вызвал адъютанта:
— Сообщи комбригу Петрову, чтобы с месячишку не отпускал моего недоросля с корабля на берег за жалобы на тяготы военной службы...
