член.
— Сиськи, пососи их, они так хотят, — стонала мама.
Я резко дернул ткань платья на декольте, и передо мной предстала пышная грудь в дорогом бюстгальтере с вылезающими через край кружевной ткани коричневыми краешками сосков. Еще одно движение и перепонка между чашечками была разорвана, и бюстгальтер беспомощно распахнулся, повис на бретельках, выпустив наружу две огромные сиськи. Я кусал их, кусал соски. Мама стонала не то от боли, не то от желания, ерзая задницей по гладкой стенке лифта, вверх и вниз.
Я снова кончал, выпуская в маму свое семя. Мама повисла у меня на шее, сморщившись, как будто она терпела сильную боль, которая вот-вот должна закончиться. Ее тело сползло на пол лифта, а я, тяжело дыша, уперся лицом в стенку лифта.
— Это пиздец какой-то, — сказала мама, сидя голой задницей на холодном полу с раздвинутыми ногами, а перед ней болтался мой испачканный член, — Мне хочется все больше и больше, и я не знаю, что мне делать, — мама взяла в рот мой член и стала обсасывать все, что на нем осталось.
Кое-как собравшись с силами, мы натянули на себя одежду и поднялись к квартире.
После душа мы рухнули на кровать и обнялись под шелковой простыней.
— Та такая красивая, без косметики тебе так хорошо, — сказал я смотря в глаза маме, как только мы проснулись.
— Да ну тебе, не смеши, — настроение у мамы было отменное, она первая выпорхнула из-под простыни и отправилась в ванную.
По квартире были разбросаны наши вещи, мамин разорванный лифчик, туфли начинавшее расползаться чулки.
После кофе я поехал на мойку, чтобы помыть машину и привести в порядок салон.
По дороге домой у меня уже встал. Я ждал момента, когда буду дома и мама меня встретит.
— Жень, я дома.
— Иду, милый. Иди в гостиную и приготовься.
Я пришел вовремя. Мама вошла в зал. Она была одета в коричневую школьную форму советских времен, две косички с бантиками, белые гольфы и туфли на шпильке.
— Александр Андреевич, вызывали? Я Бессонова.
— Вызывал, — я сразу вошел в роль.
— Я пришла.
— Я вижу. Бессонова, Женечка, а что у нас с географией? Почему я должен выслушивать от Тамары Петровны жалобы на вашу неготовность.
— Я просто была не готова, — мама стояла, водя носком по полу.
— Не готова. Это двойка. И что будем делать? — строго спросил я.
— Не знаю.
— Наверное, вызову родителей в школу, — строго сказал я.
— Ой, нет, только не родителей, — взмолилась мама.
— И... Ваше предложение.
— Мое предложение такое, — мама подошла ко мне и повернулась задом, нагнулась и задрала подол платья.
На ней были белые хлопковые трусы.
— Бессонова, — зло сказал я.
— Да, Александр Андреевич.
— Что это? Что ты делаешь?
— Это моя жопа, Александр Андреевич. Я хочу чтобы вы ее потрогали.
Мама отодвинула ... край ткани и широко раздвинула ноги.
— Бессонова, у вас анус как у малолетней девочки. Он такой невинный, светло-коричневый.
— Да, Александр Андреевич.
— То есть ты хочешь сказать, что тебя не ебали в жопу?
— Ебали, — скромно скащала мама, — два раза, но мне не понравилось. Я бы хотела, чтобы вы попробовали.
— Ты думаешь, что тебе теперь понравится?
— Да.
— Снимай, — сказал я властно.
Мама медленно снимала трусы, выпятив зад навстречу мне, представив на мое обозрение свой действительно нетронутый и какой-то детский анус, идеально гладкий и невинный.
Я взял маму за бедра и придвинул к себе, а потом стал вылизывать ей анус. Я делал это медленно с наслаждением. Теперь отверстие медленно стало поддаваться и кончик языка медленно проникал внутрь, раздвигая мышечное колечко.
— Возьмите меня, Александр Андреевич, прямо туда.
Я встал и достал твердый