обжегшейся, брошенной соблазнителем, познавшей мучения аборта, ставшей с горя курить... Чаще всего она фригидна и, хотя любопытства к физическому сближению не потеряла, но боится его страшнее смерти... С тобой такого перед замужеством не было?
— Со мной?... Почему ты меня об этом спрашиваешь?
— Да потому, что это, к сожалению, удел многих.
— Ну тогда считай, что не миновал он и меня...
— Можешь рассказать подробней?
— Зачем?..
— Действительно, зачем?... Мы, кажется, отвлеклись этими разговорчиками от главного и более приятного дела... Как там мой змеёныш?... Что поделывает?... Не очнулся ли уже под воздействием твоих ласк?... Давай взглянем на него!..
Леонид привстаёт, чтобы откинуть край одеяла, но Саша не позволяет ему это сделать:
— Нет, ещё рано...
— Что рано?..
— Отдохни ещё...
— А я что делаю?... Однако это не мешает нам взглянуть на ленивца...
— Не надо!... Умоляю тебя... Я не привыкла... Да и разве это поможет ему?..
— Кто знает... Взгляни мне в глаза... Вот, видишь, твои губы уже движутся к моим, а мои — к твоим... Может быть, увидев, в каком робком состоянии находится этот недотёпа, ты пожелаешь придать и ему смелость...
И он, отвернув край одеяла, обнажает свои причиндалы, над которыми продолжает трудиться её ладонь, тут же, правда, отдёрнутая.
— Придать смелость? Но как?
— Одарив его поцелуем...
— Ты соображаешь, что предлагаешь?
— Соображаю... Смотри!
Переместив свои колени между её ног и привстав на них, Леонид склоняет затем лицо над её лоном. И Саша чувствует, как её набухшие края раздвигаются его пальцами и что-то мягкое (язык, что ли?) проникает между ними, щекочет их, а потом, уткнувшись в клитор, и его. Она вскрикнула, — настолько сладостно острым ощутилось ею это неожиданное прикосновение.
— Ну, как?... — он приподнимает голову и бросает взгляд на неё. — Ещё?..
Саша ничего не отвечает, только как можно шире раздвигает бёдра и судорожно перебирает пальцами волосы на его затылке.
— Хватит, хватит, милый!... Не могу больше!..
Эти слова произнесены ею уже после того, как он оторвался от её лона и снова стал укладываться рядом с нею.
— Так, значит, понравилось?... Даже, наверно, очень... И как ты думаешь, понравится ли такая же ласка моему ленивцу? И разве не меньше она возбудит и взбодрит его?..
— Даже не знаю, что сказать...
— Так может, попробуешь? К тому же, посмотри: он сам уже почти в полной готовности...
— Да уж вижу!..
— Так придадим ему дополнительной силы и уверенности!... Ну же, смелее!
Саша, ещё немного поколебавшись, в свою очередь привстаёт на коленях, склоняется над восставшим символом мужественности и, взяв его в руки, приближает к нему свои губы.
— Смелее!... Но осторожно... Представь, что это «эскимо» в шоколаде... Вот так, молодец!..
Сначала она заставляет себя слегка пригубить головку и даже лизнуть языком... Ничего страшного... Потом завладевает ею своими устами и медленно опускает их вдоль тела к корню, затем возвращается к головке... И снова — к корню и обратно... Леонид лежит на спине, подёргиваясь всем телом и ритмически сжимая и разжимая бёдра. Пальцы правой его руки играют со склонившимися над его животом грудями, а левой — приподнятыми ягодицами, время от времени касаясь кольца анального отверстия.
Бог ты мой! — дивится Саша. — Ведь совсем ещё недавно это (оказавшееся не таким уж большим и страшным) пещеристое тело за её щеками, ходило вдоль стенок её чрева, словно поршень в цилиндре, приводя в неистовство... При одном только воспоминании об этом, ей хочется совершить что-то такое необычное... И она энергично задвигала ртом вперёд и назад...
— Осторожней, милая!... Зубки!... Попробуй делать сосательные движения!... О нет, хватит!
