На данный рассказ меня вдохновила история одного знакомого, с которым мы разделяем несколько общих интересов, включая детский фетиш (инфантилизм). Собственно само [интернетовское] знакомство с единомышленником-инфантилистом — кстати далеко не первым, кого я знаю — писательского зуда у меня не вызвало. Инфантилизм — это понятно не «мэйнстрим» типа фут-фетиша или кожано-плеточных вариантов БДСМ, но и никакая не экзотика. У буржуев т. н. «взрослых младенцев» полным полно — уже лет 20 не стесняются своего извращения. Скоро и в пост-советском пространстве перестанут стесняться.
Дело в другом. Выяснилось, что «заразились» мы инфантилизмом одинаково — в «ясельной» палате детской больницы. Причем в одном и том же возрасте — отнюдь не ясельном. Мой опыт был настолько мягким, что вообще не о чем писать. Приключения знакомого были пожестче. Я решил описать их от первого лица, хотя повторяю — это был не я. И сразу честно признаюсь, я немножко все, выражаясь словами советского лидера эпохи перестройки, «расшИрил и углУбил». Как вы поняли, речь пойдет о середине восьмидесятых годов прошлого века.
Помните то славное время — первые годы перестройки? Металл, волну и брэйк-дэнс. Первые кооперативы и иномарки на дорогах... Мне тогда было семь — ходил во второй класс. Школа как раз в 1986-м стала одинадцатилетней.
А теперь представьте начало мая. Первый класс обычной советской школы в многомиллионном, как теперь модно говорить, мегаполисе. Учебу в последний перед каникулами месяц никто серьезно не воспринимал. Надеюсь, не надо объяснять, как обидно было попасть в мае в больницу.
Случилось все сразу после праздников. У меня нашли гастрит и положили в больницу на обследование. Если не считать роддома, который никто конечно не помнит, это было мое первое попадание в больницу. Не знаю, как других, но меня в семилетнем возрасте это малоприятное учреждение просто шокировало. Хотя бы потому, что родители меня до этого вообще никуда одного не отправляли — к примеру в деревню или летний лагерь. Я даже одного дня не мог без низ представить.
В общем представили, как я воспринял известие, что мне придется провести неделю в больнице? Маме, разумеется, там остаться не дали. Я для этого был слишком большим. Как я в тот момент завидовал малышам ясельного возраста, которые находились в специальной палате вместе со своими мамами. Но против больничных порядков не попрешь. Тосковал по дому ужасно. Весь первый день просто проревел. Соседям по палате было пофиг. Точнее соседкам — все, как назло, были девчонками. В середине восьмидесятых палаты детских больниц были общими — старались, конечно направлять девочек и мальчиков в разные, но если не получалось, никто по этому поводу сильно не переживал.
Видя, что я постоянно плачу, все в палате начали откровенно надо мной посмеиваться.
— Весь день ревет, — заметила Юля, симпатичная девочка лет двенадцати.
— Ага, ведет себя, как девчонка, — насмешливо сказала вторая — тринадцатилетняя Наташа.
— Что значит, как девчонка? — шутливо обиделась четырнадцатилетняя Анжелла, — У нас никто так не ревел, — Даже Ксюша. Она с ним кстати одного возраста.
Я перехватил сочувственный взгляд семилетней Ксюши — единственной, кто в этой палате меня не подкалывал.
— В семь лет ни дня без мамы не может, — сказала Настя — смешная рыженькая девчушка лет двенадцати.
— Маменькин сынок! — язвительно бросила четырнадцатилетняя Света, высокая светловолосая девочка, которой я откровенно побаивался.
Обидные замечания заставили меня зареветь еще громче.
— Как разошелся, — улыбнулась Наташа, — Такой большой, а хуже двухлетнего.
— Ага, так ревут только ясельные малыши, — с улыбкой согласилась Настя.
— Так может Диму по ошибке сюда к нам
