начали одна за другой отделяться от стен и подоконников и подходить ближе.
— Ну, извиняйся, давай!
Деваться было некуда.
— Извините...
— Громче!
— Извините!
Ещё одна пощечина, от которой я чуть не упала на кафельный пол.
— На колени, ссука!
Видит Бог, на колени перед этими тварями я становиться не собиралась. Но в этот момент брюнетка снова ударила меня по лицу — и ещё сильнее, чем раньше. Я пошатнулась, и тут одна из стоявших сзади девок саданула мне под колени, так что я растянулась на холодном полу. Брюнетка тут же вцепилась мне в волосы и потянула вперед, накручивая их на кулак, я взвыла от боли и схватилась руками за голову — и вот оказалось, что я ползу вслед за ней на коленях по полу женского туалета, а вокруг смеются и подзадоривают мою мучительницу шестеро разгоряченных издевательствами надо мной жестоких баб.
И тут я задохнулась — кто-то из них со всей силы саданул ногой в живот. Тело пронзила острая боль, воздух полностью вышибло из легких, и оставалось только разевать рот в попытке хоть немного вдохнуть и ползти туда, куда меня за волосы тащила садистка. О том, чтобы хоть как-то сопротивляться, речи быть не могло.
Брюнетка (а сильная ж, падла!) подтащила меня к вмонтированному в пол возле стены неработающему унитазу. Он стоял тут, сколько я училась в универе, зачем — непонятно, ведь все кабинки находились за стенкой, во втором туалетном помещении. На унитаз опустили крышку, а меня, стонущую от боли, положили сверху так, что оказалось, что я стою возле него на коленях раком. Двое девок схватили за руки, завели их за спину и туго связали чьими-то колготками, а ещё одна прижала мою голову к крышке так, что невозможно было повернуться или хоть что-то разглядеть. Краем глаза я видела ноги мучительниц, обступивших меня тесным кругом.
— Ааааа! — закричала я, — Помогите!!!
— Ты гля, — откликнулся прокуренный сиплый голос. Кто это говорил, я не видела, — мы её еще не наказывали даже, а уже спасите-помогите, обидели деточку-целочку.
— Да кто её тут услышит — ответил другой голос. Универ пустой, все ушли давно. Только вахтерша — так она вниз на 2 этажа и вообще в другом крыле. Не докричится.
— Да ну на фиг, давайте лучше заткнём, а то она нас задолжает своим воем.
— О, а я даже знаю, чем — откликнулся радостный звонкий голосок. У нас же сегодня физкультура была, у меня трусы грязные есть, пропотела вся!
— Так ей, суке! И у меня есть!
— И у меня!
Нет, только не это! Я стала плакать, обещала вести себя тихо, но ничего не помогло. Сучки опять вцепились мне в волосы, заставили открыть рот и запихали туда — для надежности — целых 2 пары скомканных, вонючих, пахнущих потом и грязными женскими письками трусов, да так, что во рту вообще не осталось пустого места, даже щеки немного расперло, а сверху заклеили губы широкой лентой скотча. Теперь я даже кричать не могла — только мычала. Спасения не было.
— Ну что, блядина, теперь не пиздишь, что курить здесь нельзя? И спасите-помогите не орёшь? Ты не боись, мы тебя сильно пиздить не будем, чисто по науке, для воспитания — захохотали вокруг — Мы ж тут все педагоги, знаем, как надо. Вот смотрю, юбочку поднимааааааем... Трусики приспускааааем...
И по моим ягодицам бесцеремонно зашарило сразу несколько пар рук. Они задрали юбку, стащили вниз, к коленям, белье и начали щипать и оглаживать мою голую попочку. Блин, да что они делают? Они что, лесбиянки все, что ли? Поглаживания сменились ударами — сначала легкими, как будто шутливыми шлепками, а потом — полновесными затрещинами. Было очень больно. Я замычала и попробовала вырваться, но меня тут же прижали обратно к крышке ... унитаза, и одна из барышень — не самой легкой, надо сказать, комплекции — уселась сверху мне на лопатки. Даже дышать