Я юркнула в машину, и, мягко хлопнув дверью, откинулась на спинку сиденья. Уже через пару минут за окном замелькали ярко освещенные витрины магазинов, призывно вспыхивающие неоном вывески баров и ресторанов — ночной город жил своей жизнью. Некоторое время в салоне машины царила полная тишина, а потом Он заговорил, обращаясь ко мне.
Признаться, я ожидала услышать все, что угодно, но... Действительность преподнесла мне очередной сюрприз. Негромким (бархатным, властным, наполненным оттенками, строгим и ласковым одновременно!) голосом Господин сказал мне, что я совершенно вольна в своих поступках, что при желании в любой момент смогу покинуть то место, куда мы направляемся, и никто не станет уговаривать меня остаться.
Из Его объяснений складывалась совершенно ясная картина — я останусь сторонним наблюдателем, и буду им до тех пор, пока сама этого буду хотеть. Я буду «гостьей-невидимкой», и х вечер будет проведен так, как планировалось, и не будет никаких изменений из-за моего присутствия. А если... Если роли зрителя для меня покажется недостаточно, то мне просто надо будет сказать об этом. Вот и все правила.
Я попыталась привести в порядок собственные мысли и ощущения. В этом хаосе легко можно было найти легкую растерянность, толику смущения, жгучий интерес, пьянящее возбуждение, ни капли страха, только едва ощутимый озноб мандража. Буйное воображение уже рисовало картины того, что, возможно, произойдет в эту ночь...
Машина остановилась, девушка, сидевшая на переднем сиденье, открыла дверцу и выскользнула из салона. Мужчина обернулся ко мне, и в его взгляде я прочла вопрос. Когда для осуществления мечты достаточно сделать шаг, глупо разворачиваться и убегать от судьбы. Я улыбнулась Ему и кивнула.
— Я согласна.
Гулкий стук двери подъезда, короткий путь по ступенькам, звон ключей, щелчки отпираемого замка — все слилось в одно непрерывное движение. В небольшую чистенькую прихожую я вошла последней и, опершись о дверь, молча наблюдала за тем, что происходило.
Рабыня помогла Хозяину освободиться от верхней одежды и, опустившись на колени, разула своего Господина. Он щелкнул карабином, пристегивая к ошейнику рабыни поводок, и приказал девушке раздеться. Я, затаив дыхание, наблюдала за тем, как она, ни секунды не колеблясь, выполняла приказ Хозяина. В ее движениях не было торопливой суеты, только едва заметная скованность, было понятно, что подобный «стриптиз» на глазах у практически постороннего человека ее очень смущает.
Скоро на девушке не осталось ничего, кроме черного кружевного бюстгальтера, трусиков, состоящих из треугольничка кружева, держащегося на тонюсеньких резиночках, чулок и туфелек. Я, не скрывая интереса, разглядывала почти полностью обнаженную рабыню. Одежда больше не скрывала плавных изгибов фигурки, а те вещи, что на ней остались, только усиливали производимый эффект, сними она с себя абсолютно все — впечатление было бы, скорее всего, совершенно другим.
Черное кружево белья замечательно выделялось на фоне ее кожи, летний загар еще не успел сойти. Ямочку пупка украшала сережка с прозрачным камушком, который при каждом движении девушки бросал разноцветные блики на ее подтянутый животик. Господин протянул руку, провел пальцами между ножек рабыни и, усмехнувшись, сказал:
— Твои трусики насквозь промокли. Что на тебя так подействовало, шлюшка?
— Я очень возбудилась, когда рассказывала Алине о себе. Воспоминания всегда так на меня действуют. И... я несколько раз прикасалась к ней... это... тоже...
— Я видел. Она понравилась тебе, котёнок?
— Да, Хозяин, очень! И... самое главное... Вы мне такой подарок сделали! Спасибо за оргазм, Хозяин!
Девушка опустилась на колени и, обняв ладошками руку Господина, стала покрывать ее нежными поцелуями.
— Пойдем в ванную, освежишься немного.
Я,
