верхом... Я порядком устал после столь насыщенного дня, и с удовольствием отдался созерцанию того, как моя раскрасневшаяся от усердия доченька ритмично раскачивается, насадившись на мое естество... Как трепещут её обнаженные груди, скатываться между ними на плоский животик капельки пота, как раскачивается собранный в резинку хвост волос... Наталка двигалась сначала неспешно, жадно, то насаживаясь на мой член целиком, то почти выпуская его из себя... Затем её движения стали резче, глаза затуманились, она прикусила губу и крутилась вдоль его ствола все быстрее и быстрее. Казалось, он вошел в неё небывало глубоко. Было чувство, будто я пронзаю её насквозь — от промежности, до гортани... Мой орган не столь уж и велик — но и не мал, зато в толщину весьма незауряден. Моя жена бывало говорила, что такое — редкость... А сейчас на нем вертелась, постанывала, запракидывая голову, оттапыривая прекрасную грудь, моя дочка... Какой-то сюрреализм. Ощущения были даже острее, чем в прошлый раз — влагалище дочери охватывало меня еще плотнее, и проникновение было глубже...
Наконец, Наталка не выдержала, застонала глубоким горловым стоном, и упала мне на грудь, подергивая бедрами... Я еще не был удовлетворен, поэтому вынужден был действовать... Обхватив её полубесчувственное тело, я решительно поставил её на колени, согнул, и все так же не снимая джинсов, глубоко въехал сзади, почти как и хотел совсем недавно... Её золотистые ягодички были покрыты мельчайшими капельками пота, которые время от времени сползали в ложбинку, особенно во время мощных толчков, которыми я сотрясал Наталкино тело... Зрелище её обнаженной спины с рельефом напряженных мускул и цепочкой ракушек-позвонков небывало возбудило меня... Я запустил пальцы в её шелковистые русые волосы, и загонял, раскачивая все тело, долбил её, как рабыню, невольницу, то вновь становился нежным, целовал её плечи и поясницу... Она сначала приходила в себя после прошлого оргазма, затем стала по-кошачьи выгибать спину, привыкая к новой позе, отдаваясь мне полнее... В очередной приступ нежности я почувствовал её напряжение, готовность, и ускорил ритм. Когда она застонала, кусая подушку, я тоже прибавил, и с очередным толчком неспешна, нежно кончил в неё, перебирая между пальцами мягкие пряди... Некоторое время мы не расцеплялись, но вскоре усталость взяла свое, и мы упали рядом, плотно обнявшись и ощущая приятную дрожь по всему телу...
На следующее утро мы проснулись, почти не веря во все вчерашнее, но растерзанный вид обоих и чувство приятной легкости убеждали в обратном... Мы провели почти что обычный день — из эротических переживаний могу вспомнить только затяжной поцелуй, после особенно удачного пойманного тайменя. Ближе к вечеру собрались, и поехали домой...
Дома все обернулось проще, чем я думал. Усталость после выходных была более чем естественной отговоркой от супружеских обязанностей, которые, впрочем, мне никто никогда силком и не навязывал (скорей уж наоборот). Наталка вела себя прекрасно — абсолютно честно рассказала матери о наших выходных — ну, разве что, о чем умолчала... Так что врать не пришлось не мне, ни ей. Оля решительно ничего не заподозрила — да и многие бы на её месте додумались о ТАКОМ?! Так что жизнь прошла своим чередом... К моим супружеским добавились, так сказать, еще и «отцовские» обязанности, которые, по чести, были скорей приятнейшим дополнением. Могу уверенно ответить, обе мои женщины были довольны, а я был доволен собой. Мы с Наталкой занимались любовью по нескольку раз в неделю — обычно, когда я мог приехать с работы пораньше, или выезжая, как и первый раз, на природу или просто на прогулку. Дочурка была готова предаваться страсти в любом положении, и в любое время — дома в спальне, в машине, в душевой, в палатке, но больше всего любила когда я охаживал её в классической, «миссионерской» позе,