Васька дёргался — сопел,
ожидая, когда кончит замкомвзвода, — не хотел
выходить в тираж Василий, и готов был брать он в рот,
и на то резоны были: лучше Саня, чем Ашот!..
Между тем, душа другая созревала с каждым днём...
Был Валерка благодарен поначалу Сане: он,
замкомвзвода, оказался с ним, салагой, рядом и
спас его от домогательств — от ублюдовой «любви»
оградил его... и может, даже съездил пару раз
черпаку по наглой роже... и — уж точно! — дал приказ,
чтобы Васька извинился... День прошел, и Саня стал
человеком самым близким для Валерки — осознал
вдруг Валерка, что о Сане целый день он думал... и
целый день его глазами выделял среди других —
наблюдал за ним украдкой, сам не ведая зачем, —
отчего-то было сладко это делать... Между тем,
новый день настал... и снова сероглазый салабон
о сержанте думал, словно о единственно родном
человеке, ощущая радость тёплую в груди,
сам ещё не понимая, отчего это, — в любви,
как и в сексе однополом, был пацан не искушен...
Третий день настал — и снова то же самое... Прошел
день четвёртый, и день пятый... а огонь в душе не гас!
Те же самые ребята окружали... Старый Стас
вёл беседы про посылки — инструктировал салаг,
и чесали те затылки: нет посылок. «Как же так? —
удивлялся Стасик. — Или надо вас прессинговать,
чтоб вы, бляди, торопили вам посылки присылать?»
Та же жизнь, и те же парни... а огонь пылал сильней!
Был Валерка благодарен поначалу... но теперь
он названия той страсти, что пылала в нём, не знал...
между тем, он был во власти чувства нового — вставал,
когда думал он о Сане, член в штанах... и даже раз
замкомвзвода он представил, совершая свой сеанс:
в предрассветный час затишья в карауле на посту,
мастурбируя, парнишка вдруг представил не пизду,
как обычно, когда этим занимался втихоря, —
он представил на рассвете замкомвзвода и себя...
этой мысли он отдался, — член, как каменный, торчал...
И — Валерка испугался: никогда не замечал
за собой он интереса в этом смысле ни к кому...
и влеченья к гомосексу не испытывал: ему
в одиночных сладких грёзах не мечталось о таком,
и не думал он серьёзно о подобном — ни о ком
в глубине души ни разу он, Валерка, не мечтал...
даже в мыслях педерастом он себя не ощущал!
Лет с тринадцати, наверно, он доил себя рукой...
иногда казалось: скверно это делать... но, тугой
членик тиская украдкой, делал это вновь и вновь,
потому что было сладко представлять себе любовь,
и хотя давал он слово это дело прекратить,
но — тянуло... и он снова в одиночестве любить
продолжал: в своих мечтаньях он девчонок представлял...
да соседку, тётю Таню, догола он раздевал
в своих грёзах, занимаясь онанизмом... сотни раз
это делал, наслаждаясь, — сотрясал его оргазм...
И хотя друзей немало было в школе, ни о ком
не мечтал Валерка... право, никогда он с пацаном
ни активно, ни пассивно поебаться не мечтал!..
И не то, чтобы противно... просто он не понимал,
что за кайф — в очко ебаться... или — в губы с пацаном
разве можно целоваться?! Словом, был неискушен
он, Валерка, совершенно в однополом сексе, и —
как о чём-то о неверном думал парень о любви
однополой, — раз в неделю по привычке он мечтал
то о Юле, то о Вере... наслаждаясь, представлял
исключительно девчонок, и — ни разу пацанов
он не видел, увлечённо мастурбируя... Таков
был расклад, когда внезапно он, Валерка, осознал,
что ему, Валерке, сладко видеть Саню, что пацан
ему грезится всё время... и чем дальше, тем сильней!
Почти целую неделю он, Валерка, словно гей,
думал... думал он о Сане! — незаметно наблюдал...
Но ведь Саня — он же парень! И Валерка — парень... да,
несомненно он, Валерка, стопроцентнейший пацан! Провожала его Верка... но и Саня — не обман!
не
