Губач поудобнее уселся напротив трубы с пристёгнутым наручниками Жориком... под ягодицы подложил он свёрнутый плоско свитер, а ноги подогнул по-восточному (привычка, оставшаяся со времён занятий дзю-дзюцу). Было часов около шести: на видневшемся за окном проспекте начала сгущаться вечерняя пробка (шум автомобилей был едва слышен за тройным стеклопакетом).
Жорик тихо застонал и приоткрыл правый глаз.
— Ну чё, рассказывай, — Губач прикурил «Кофе Крим» и с важным видом принялся разглядывать замысловатый узор зажигалки. — Послушать тебя хочу, потом решим, что делать.
— А чё рассказывать-то? — Тихо спросил Жорик после длинной паузы.
— Всё рассказывай. Подробно. Как было.
Жорик облизал распухший рот. Пробитая почти насквозь губа кровоточила. Он хотел попросить покурить, но потом передумал из суеверия, получалось что-то вроде последней сигареты перед казнью, а умирать ой как не хотелось, тем более так глупо.
— Ну что. Мы, короче с ней договорились встретиться в будний день.
— Когда договорились?
— Ну, это, после того, как я в ресторан её сводил. Мы договорились, что она мне напишет по мылу, когда ей удобно. А я на этот день договорюсь насчет комнаты, и мы прям с утра туда пойдём, а жене я скажу, что как всегда на работу.
— Так, и чего?
— Ну, чего. Я, короче, договорился в одной гостинице номер снять на день. Там возле рынка. Мы встретились, купили вина бутылку, она на рынке виноград купила, она любит виноград.
— Да, я знаю. Дальше как было?
— Ну, дальше как. Пришли туда. Там неувязочка одна вышла. Я забыл сказать, что нам нужно чтобы в номере кровать была широкая, и нам дали номер хороший такой, цивильный, но с двумя одноместными кроватями, и их даже вместе не сдвинешь, и диванчик там был еще. Я вначале хотел попросить поменять, но мы стремались очень, потому что внизу там паспорта наши просили, а в паспортах было ясно, что она замужем и я женат, и всё такое, поэтому нам неудобно было опять вниз спускаться и выяснять там чего-то, мы решили, пускай так, и зря. Жорик умолк, уставившись в пол.
— Ну-ну, я слушаю, чё дальше было? — Губач затушил окурок.
— Ну, дальше. Помыли виноград, я вино открыл, оно, кстати, дерьмовое оказалось, подделка. Телик включили. Там это, фигурное катание, в общем. Ну, выпили малость. Мы на диванчике сидели на этом маленьком, как на скамеечке всё равно. Потом я обнял её, мы целоваться стали. Но я уже в тот момент очень нервничать начал. Я стал думать, на хуя я это всё делаю, приехал сюда.
Ведь если. Ну, в общем если ты узнаешь, то. Ну, короче, мне уже как-то совсем расхотелось то есть. Но уже поздно было, потому что она, в общем это, возбудилась, короче. Разделась, ну, не полностью, до трусов и лифчика, и мне брюки расстегивать стала. У меня, в общем, встал, но не сильно так. А она говорит: пойдём на кровать. Мы пошли, а я остался в трусах, потому что стеснялся, что она увидит, что у меня хуй плохо стоит, вот. Ну, потом она легла и говорит: дай мне мою сумку вон там, там эти резинки, ну, презервативы, то есть. Вот, и я когда услышал про гандоны, вообще у меня всё опало, потому что я не люблю в гандонах, то есть я их ну, в исключительных случаях использую, и я ей об этом сказал, и говорю что, мол, ты — баба семейная, я — тоже, все чистые, так что давай без этих. Вот.
— И дальше?
— Дальше. Ну, она напряглась, в общем, из-за того что я гандоны не хотел. Да, и тут уж у меня совсем стоять перестал, она, короче, стала в рот брать.
— Так, в рот. И чего?
— Да ничего, чуть-чуть сначала встал, а потом опять. Я ей тогда предложил полизать, я лижу вообще классно. Мы пошли опять на диванчик, она легла, и я ей лизать стал, и она довольно быстро кончила, бурно так, с дрожью, и я когда лизал, она балдела и говорила: о, супер! А я когда стал лизать, в общем, она сильно возбуждена была, я когда к
