Почему — я? Почему он выбрал именно меня? Я знал о нем уже многое. Я ищу его и обязательно найду — он не уйдет! И тогда в его поганой башке застрянет вся обойма. Но этот подонок очень осторожен. Ни разу сильно не прокололся, хотя каждый раз я узнавал о нем что-то новое. Но каких же страданий и унижений мне это стоило!
В первый раз
это случилось со мной после выпускного вечера в школе милиции. Отстрадав на официальной части и получив дипломы, мы всей гурьбой рванули в ресторан, где отсняли небольшой зал. Из приглашенных было шесть преподавателей нашей школы и несколько представителей подразделений, куда нас распределили для прохождения службы. Остальные — четыре десятка наглых и счастливых полупьяных лейтенантов в окружении восторженных подруг.
Я надрался в числе первых. Очнувшись ближе к концу торжества и обтерев рожу от салата, я на автопилоте поплелся домой сам. Было худо, очень худо! Кто-то заботливо отволок меня за ограду парка, где меня долго выворачивало наизнанку. Что было потом, я просто не помню.
Очнулся я от ночной прохлады. Я лежал на газоне возле кустов, а рядом валялись мои форменные брюки. Первая мысль — ограбили. Хотя, что у меня можно ценного взять?
Я похлопал себя по внутреннему карману — документы на месте. Это главное. Нужно двигать к дому. Во рту — словно кошки насрали. И еще какая-то липкая пахучая гадость. Наверное, остатки после рвоты — еле отплевался. Я стал подниматься с газона. Резкая боль в заднице меня остановила. Я потрогал рукой трусы — они были мокрыми. Обоссался что ли? А почему сзади мокро? Я тупо соображал, что это может быть? Башка абсолютно не варила. Плюнув, я натянул брюки и в раскоряку поплелся домой. И только там, раздевшись в ванне, увидел, что трусы мокрые от крови. Сопоставив этот факт с жуткой болью в заднице, я понял, что меня жестоко оттрахали. И кажется — во все дырки!
В первый момент я оцепенел. Меня, молодого, абсолютно нормального, здорового парня, беззастенчиво опустили! Это меня-то, офицера, мента! От ярости потемнело в глазах.
Я найду эту погань и порву в клочья! Я ему яйца отстрелю. Я вколочу свой сапог в его поганую рожу! Стоп! Этого подонка нужно еще найти!
С первыми проблесками рассвета я был на том месте, где все случилось. Следов борьбы не было — я, видимо, не сопротивлялся. Следы рвоты я обнаружил ближе к ограде парка. А к кустам меня явно оттащили — вон борозды от волочившихся ног. Так. Кто-то меня затащил в парк, дал проблеваться, а потом, после полной отключки, отволок сюда, раздел и оттрахал. Значит, он либо шел за мной, либо шел навстречу. Я не помню встречных людей. Хотя, я вообще не много помнил, но встречных не было. Значит, все же шел следом. Тихо шел, иначе я бы обратил внимание, в каком бы состоянии я не был! А еще я нашел след его ботинка на сырой земле у кустов. Хороший следок, четкий. Военный это был ботинок, уж я-то знаю! Ботиночек офицерского состава, 44-го размера! Здоровый, подонок! Больше найти ничего не удалось...
К врачу я не пошел — нужно было бы все рассказать, как было! Только этого еще не доставало — чтобы все узнали, что меня опустила какая-то мразь! Сославшись на простуду, отлежался дома. Постепенно все стало забываться, и я был уверен, что навсегда. Тем более, что начиналась реальная служба.
Во второй раз
все произошло прямо в отделении. Дикость ситуации была в том, что я находился на дежурстве. В отделении было еще человека 3—4 во главе с майором Еремеевым, начальником следственной группы, оставшимся писать квартальный отчет. Мы все вместе перекусили, потом попробовали Еремеевсой наливки из черноплодки, разлитой по маленьким баночкам грамм по двести, которые он потребовал вернуть назад. Очень вкусно, но мало.
Было относительно спокойно — несколько бомжей в «обезьяннике» уже спали. Все разошлись по помещениям, а я смотрел по телевизору какую-то муть. К
