Пол Грегори сидел в вестибюле «Хилтона» и рассматривал людей. Тут тусовалась элитная публика, холеная и лакированная, как дорогие шахматы.... Вначале он увидел кудряшки. Когда мужской взгляд видит такое чудо — все прочее временно перестает существовать. Они были мелкие-мелкие, как вьюнки, невесомые, как дым, и топорщились сразу во все стороны. Пушистая голова выглядела, как какой-нибудь необыкновенный цветок с бахромой и тычинками. Цвет их колебался от каштанового до светло-бежевого, и было видно, что это чистая природа, без покрасок, завивок и прочая.... Кудряшки двигались к выходу, грозя исчезнуть из поля зрения, и Грегори вскочил с кресла. Кроме всего, ему было очень интересно увидеть, какое у Кудряшек лицо. Опыт подсказывал ему, что природа обычно компенсирует подобным буйством недостаток красоты в других местах, и он разглядывал Кудряшки настороженно, почти ревниво.Вот они остановились, достали что-то из сумочки... нагнули головку... обернулись...Грегори вздохнул с облегчением: из-под кудряшек выглянула самая смазливая мордочка из всех, кого он сегодня видел в этом вестибюле. В ней было что-то от обезьянки, но не смешной, а ужасно милой, — в сочетании с плавным, изящным контуром личика, сделанного из одних округлостей. О нем хотелось говорить уменьшительными — маленький, чуть курносый носик, озорные губки, распахнутые глазки с хитринкой; кожа его была такой бархатно-ровной и юной, что Кудряшку хотелось облизать, как сочный плод. Вернее, плодик...«Стоит ли?» — спрашивал себя Грегори, подходя к Кудряшке. «А впрочем, уже поздно...» — Вам что-нибудь нужно? Я увидел, как вы что-то ищете в сумочке, и подумал, что, может быть, могу вам помочь... — Вы подошли ко мне из-за моих волос? — Кудряшка испытывающе посмотрела на Грегори. — Ддда, черт подери, — рассмеялся тот, преодолев замешательство. — Пожалуй, можно сказать и так. Но и не только... — А какая еще причина? — Ну, и то, что под волосами — оно тоже... вполне годится. Сойдет, так сказать. — Как же вы все похожи... — Кто это «мы»? — Мужчины. Ко мне все подходят из-за моих волос. Липнут на них, как мухи на мед. Я ненавижу их. Побреюсь налысо, и вот вам всем!.. — Что вы! — Грегори почти испугался. — Если вы это сделаете, вас надо посадить в тюрьму. За ущерб, нанесенный природе... — Мне все равно. И вообще... я замужем. Так что... гладьте скорей — и... — Гладить? Что гладить? — Ну как же: все просят погладить. Мои волосы. Абсолютно все... А вам что, не хочется? — Хочется. Очень.Грегори осторожно коснулся пушистых тычинок. Кудряшка стояла против солнца, бьющего из окна, и они светились золотом. На ощупь они были, как тополиный пух. В них хотелось купаться, утонуть, захлебнуться в щекотной мягкости... — Вы давно замужем? — спросил Грегоги, со вздохом убрав руку из золотого пуха. — Два дня. — Ооо!... Поздравляю. — Спасибо, но... — Что? — Нет-нет, ничего... Просто муж... Да нет, ничего. — Но я же вижу, что вам хочется рассказать. Рассказывайте уж, коли начали. — Да тут и рассказывать нечего. Поженились между делом, будто в фаст-фуд заскочили. Прямо со свадьбы он поехал на деловую встречу. Он весь в бизнесе, в переговорах, у него глобально-интегративный уровень... — И в «Хилтоне» вы... — Да. У него встреча в номере, а меня он даже с собой не пустил. Я жду его, чтобы перехватить между делами, урвать время, хоть капельку... Мы могли бы тогда... А то ведь он даже не сделал со мной то, зачем женятся. Не знаю, зачем я вам все это рассказываю... — Наверное, накипело? — Наверно... Но он уже скоро спустится, так что вам лучше тут не ошиваться. — Ревнивый? — Не знаю. Я ничего о нем не знаю... — Можно нескромный вопрос? — Валяйте. — Вы девственница? — Я? Вообще-то да... А вы — нахал! Это не вопрос, а