колодец полилась вода. Вода полноводной Вислы. Вацлав привел в действие механизм, контролирующий напор воды, поступающей в колодец.
Немцы меж тем громко кричали, захлебываясь. Вацлав, тяжело дыша, направился к выходу. Он знал, что солдаты обречены.
Девять.
Яркий свет ослепил его на мгновение: это был третий немец, вошедший в подземелье. Но вслед за этим фонарь, погаснув, покатился по полу, а Вацлав со вздохом утер пот со лба.
Восемь.
Он пошел к выходу, но тут услышал странный звук. Будто какое-то шарканье, шуршание.
Он мгновенно обернулся. Позади него, прижавшись к стене, стоял красивый парень — четвертый солдат, и с нескрываемым страхом смотрел на него. Он был без оружия.
Вацлав узнал его сразу.
Это был один из тех шести, что насиловали и убивали его жену. У Вацлава до сих пор в ушах стояли ее крики. Тут что-то произошло с ним: в исступлении он набросился на юношу, выхватив из кармана нож. Тот говорил ему что-то, но Вацлаву было абсолютно все равно. Одной рукой он прижал его к горлу солдата, а другой — ощупывал его тело, стаскивая одежду. Он заметил вдруг, что испытывает смешанное с жестокостью необыкновенно сильное возбуждение, но даже не от того, что будет обладать молодым красивым телом, а потому, что он чувствовал над телом этим власть.
*
Три пары цепких рук держали Марыню за руки, за ноги и одежду, не давали ей даже двигаться. А ему приказали смотреть, как шестеро парней по очереди насилуют его жену. Он кричал от бессильной ярости и отчаяния, но ничего, ровным счетом ничего не мог поделать с этим.
А потом, потом они бросили чуть дышавшую женщину на землю, и били ее ногами, пока она не захрипела в агонии.
*
Вацлав входил в него грубыми толчками, а юноша — он даже не кричал, только постанывал, тяжело дыша. Вацлав увидел, что тот тоже возбужден. Он разъярился еще больше, он с силой двигался в нем, стараясь причинить мучителю своей жены как можно больше боли. А юноша уже громко стонал, но это были стоны наслаждения, а не боли. Он задрожал в сильных руках Вацлава, в ладонь которого потекли горячие струи, и вдруг обмяк, издав хрип.
По другой руке Вацлава, держащей нож, тоже потекли тонкие струйки — кровь из перерезанного им горла парня.
Семь.
*
На следующий день в замке началась паника. Немцы были в ужасе: кто так жестоко расправился с теми, чьи трупы были найдены? Полагали, это партизаны. Двое солдат и один из двоих оставшихся в живых офицер, сидя в помещении, некогда бывшем донжоном, тряслись от страха за свою шкуру.
Четвертый тем временем заперся в просторной зале, обставленной богаче, чем все прочие и служившей поэтому непосредственным жильем их всех. Он собрал в узел свою одежду и уже собирался удирать, когда, выломав дверь, вбежал второй офицер с автоматом наперевес. Недолго думая, он выстрелил. Одна пуля пролетела в полуметре от парня, зато вторая раздробила кисть его руки. Он со стоном начал оседать на пол. Офицер кричал:
— Изменник! Что же ты делаешь, предатель?
— Вы, что, не понимаете? Вы ничего не понимаете... Мы умрём, нас всех перестреляют, как собак — а я не хочу, не хочу умирать.
— Безумец! Ты подписал себе смертный приговор:
Тут солдат выхватил из-под одежды пистолет. Раздался выстрел. Но прежде, чем пуля настигла цели, он сам был поражен. В сердце.
Их нашли через час, окровавленных. Солдат лежал на кровати с пулей в груди. Офицер — на полу, с простреленной головой.
*
Вацлав, конечно, не был в курсе произошедшего. Не знал он также, что солдаты взяли его след.
Он шел по дороге к дому, постоянно оглядываясь и прислушиваясь, но вдруг заметил в зеленых зарослях светлоголового солдата. Он вскинул автомат, но вдруг, услышав выстрел, почувствовал жжение в предплечье. Он рухнул наземь, считая, что правильнее всего будет не подавать признаков жизни.
Солдат со своей позиции не мог видеть, что стало с
