администрации. И не зря. В связи с нарушением внутривузовской дисциплины и за срыв общественно-политического мероприятия были оглашены фамилиии студентов, не явившихся на первомайскую демонстрацию и тем самым подорвавших честь и репутацию факультета в целом. Среди лишенцев я услышал и свою фамилию, на что я уже рассчитывал заранее, и поэтому основной гнев и пропагандный треск сопровождавший публичное осуждение и наказание не явились для меня неожиданностью. Что-то еще более грозное смутно и необъяснимо нависло над моей головой, когда слово взяла наша «Царица». Выражаясь крайне немногословно она выразила надежду что наказанные трезво оценят свою провинность и с должным пониманием отнесутся к примененным к ним мерам наказания.
« — И не вздумайте ссылаться на неважное самочувствие и отсутвие транспорта в день демонстрации. Все равно ваши аппеляции на тяжелое семейное положение и прочие уважительные причины приниматься не будут. И еще. Это касается Вас, Александр Коноплев... Срочно зайдите ко мне в кабинет сразу же по окончании лекции. « — как будто сквозь вату в ушах услышал я заключительные слова нашей богини, словно спустившейся с небес для свершения правосудия:
Лекцию, конечно я слушал спустя рукава и не запомнил почти ни одной формулы и не записал ничего путного в конспект. Все мысли были об одном: что же еще в дополнение к рядовым мерам наказания ожидает меня сегодня в кабинете ангела-демона — нашего декана?:
Время неумолимо приближалось, и сердце мое билось в отчаянии и безызвестности. Наконец прозвенел звонок и час расплаты настал. Не желая больше оттягивать неопределенность, я уверенно преодолел лестничные марши и решительно отворил дверь приемного кабинета. Честно говоря, от волнения у меня слегка дрожали коленки, но усилием воли я старался подавить предательскую дрожь:
Молоденькая секретарша, только что окончившая школу, вильнула симпатичным задом, проникая в кабинет и через секунду вынырнула оттуда чтобы пригласить меня войти. Обстановка в кабинете была очень строгая, под стать характеру и нравам моей богини.
Я вежливо остановился около стола, ожидая приглашения садиться. Но его не последовало, и сохраняя ангельское спокойствие на лице, декан начала разбирательство, похожее скорее на монолог обвинителя.
« — Итак, Александр Коноплев, студент четвертого курса, вроде бы уже сознательный элемент, а поступивший совсем непорядочно и доставивший немало хлопот руководству своим поведением. Понимаешь, что ты САБОТИРОВАЛ политическое мероприятие и не явился на парад?! (можешь не ссылаться на плохое самочувствие. Вон какой румянец — кровь с молоком! — грех с твоей комплекцией жаловаться на здоровье). Ну ладно бы так. Ты уже наказан за это лишением стипендии. Но какого дьявола ты публично надсмехался над ректором и деканами?! Вот! Тут у меня письменный сигнал и все твои слова про то, что ты не собираешься приходить на парад без ректора и деканов, которые тоже должны были в первых рядах маршироать в трусах и майках уже стали известны во всех инстанциях и парткоме! Ну как мне теперь тебя выгораживать и доказывать им твою политическую зрелость? Меня уже вызывали в ректорат с настоятельной просьбой отреагировать на твою выходку вплоть до исключения из института. Представь себе как обидно, проучившись и неплохо четыре года выскочить недоучкой, да еще с вечнным пятном политически несознательного комсомольца! Ты пойми, что твоей карьере уже приходит крах и тебе неминуемо грозит исключение из института! А нам тут еще долго придется зализывать раны, причиненные столь необдуманным твоим поведением. Так что, готовься забирать документы и через месяц-другой идти в служить в армию рядовым, а не лейтенантом, как выпускник технического ВУЗА, хоть и поучился зря на военной кафедре!
Женщина сделала длительную паузу явно наслаждаясь