сейчас они могут с меня что-то получить. Я ... понимаю, почему папа так настаивал на нашей помолвке с Олегом — потому что это был единственный способ заручиться поддержкой его отца. Я понимаю, почему братишка смотрит на нас с такой злостью — он знает, что наш будущий брак это фикция, что, кроме нашего папы, он больше никому не нужен, что папа использует меня как валюту для оплаты услуг отца Олега...
Я поднялась из-за столика, когда ди-джей занял свое место за пультом.
— Ясенька, куда ты, милая? — Олег придержал мою руку.
Я посмотрела ему в глаза и улыбнулась. Он знает, он тоже понимает...
— Пойду, попудрю носик, — ответила я, с трудом совладав с голосом.
Он кивнул и отпустил мое запястье.
Я вышла из зала и направилась к туалетам. Как гадко! Как гадко! Но... видение моего трупа с перерезанным горлом на переднем сиденье папиного автомобиля снова возникло перед моими глазами. Это несколько отрезвило меня. Он сказал, что у меня есть шанс все изменить...
Я повернула налево к выходу из клуба, любезно улыбнувшись, кивнула охране у двери и вышла на улицу.
В небе цвета моего платья загорались первые звезды. Они мерцали и переливались, дружелюбно подмигивая мне. Швейцар в недоумении посмотрел на меня и уже приготовился идти на стоянку за машиной, но я лишь покачала головой и перешла на другую сторону. Он проводил меня полным презрения взглядом.
Я пошла напрямик через парк. С каждым шагом тени вокруг сгущались. Где-то в отдалении слышались мужские и женские голоса, шум машин, рев клаксонов. Где-то высоко над головой завывал ветер, и потрескивали ветви деревьев.
Вдруг кто-то схватил меня за локоть и потащил вперед.
— Нельзя, барышня, нельзя в таком виде по парку шастать, — проговорил низкий приятный голос.
Я не ответила, лишь попыталась рассмотреть его, но в темноте это оказалось непросто. Я поняла, что человек был намного выше меня ростом и намного крупнее. Его толстые пальцы крепко сжимали мой локоть.
— Куда вы меня ведете? — спросила я и сама удивилась своему спокойствию. Даже безразличию.
— К выходу, — ответил мой провожатый. — Это, знаете ли, не самое лучшее место для ночных прогулок одинокой девушки. Если, разумеется, девушка не ищет приключений определенного рода.
— Не ищу, — я мотнула головой.
Он вдруг резко остановился и развернул меня к себе лицом:
— Ты че, пьяная? Или под наркотой?
— Нет, — я снова мотнула головой. — Я просто умерла...
— А-а-а, — с облегчением протянул он. — С парнем поссорилась, да? Вон там, в клубе? — он махнул рукой себе за спину. — Ну и хрен с ним! Будет знать, как обижать такую девушку! Не расстраивайся, найдешь себе парня еще лучше. Ты ж вон какая красотка! За тобой, небось, мужики толпами бегают да слюнки роняют...
Я мотнула головой.
— Как так? — он присел передо мной на корточки, и его голова оказалась чуть ниже моей груди.
Теперь в лучах одинокого фонаря, горевшего почему-то в стороне от дорожки, я могла рассмотреть его лицо. Высокий лоб, темные густые брови, темные глаза, широкие скулы, тяжелый волевой подбородок, ровный нос, тонкие губы. Щеки покрыты темной щетиной. На шее слабо поблескивает простая серебряная цепочка. Он совсем не похож на утонченного во всех отношениях Олега. Но от него веет таким теплом, какого я никогда не ощущала рядом со своим женихом.
— Как так? — повторил он, заглядывая мне в глаза. И было в его взгляде что-то такое, от чего мне захотелось прижать его небритое лицо к своей груди, ткнуться лицом в его густые короткие волосы и разреветься в голос.
Вместо этого я передернула плечами и громко шмыгнула носом.
Он нахмурился:
— Покажи мне этого хмыря, я мигом его на место поставлю.
— Не надо, — я провела кончиками пальцев по его щеке и улыбнулась. — Все в прошлом.
Он тоже улыбнулся и встал.
— В таком случае, — сказал он, положив мою руку на свой локоть, — не откажите, сударыня, навестить мое
