скромное жилище и отведать блюд моего собственного приготовления.
Я рассмеялась.
— Кстати, раз уж я спас прекрасную принцессу от жуткого чудовища, смею ли я испросить права узнать ее имя? — с улыбкой продолжал он.
Мы шли по дорожке. Ветви деревьев раскачивались перед одиноким фонарем, бросая причудливые тени на нас и на тропинку под нашими ногами. Я снова посмотрела на него. Наверное, это и есть мой шанс.
— Яся, — ответила я со вздохом. — Ярослава.
— Красивое имя, — кивнул он. — У меня все проще — Шурик. Как в фильме, помнишь?
Я улыбнулась. Шурик...
И вдруг деревья перед нами расступились, и я раскрыла от удивления рот. Над нашими головами распростерлось темно-синее глубокое небо со сверкающими жемчужинками звезд. А в самом его центре, словно отмечая ось вращения, огромным бриллиантом сверкала полная луна.
Нет, звезды это не россыпь жемчуга, а луна не бриллиантовая — это брызги белого молока на темной скатерти и сверкающий в свете одинокой свечи белый налив. Это палитра небесного художника. Он подбирал краски, разбрызгивая вокруг все оттенки белого, а затем выбрал этот чудесный светящийся молочный и небрежно нарисовал луну. Я отчетливо вижу его сильные уверенные мазки на ее печальном лике.
— Красиво, правда? — ухмыльнулся откуда-то сверху Шурик. — Когда светят фонари, такой красоты не увидишь. Но идем скорее — магазин скоро закроется, а мне надо кое-что докупить, чтобы накормить мою гостью обещанным ужином.
Я кивнула, и мы быстрым шагом пересекли залитую звездно-лунным светом поляну, прошли по еще одной тенистой аллее и вышли из парка через покосившуюся кованую калитку.
Затем мы перебежали через дорогу, потому что светофор не работал, завернули в один переулок, потом в другой, потом вышли на стоянку небольшого супермаркета. Шурик оставил меня возле ящичков камеры хранения, скрылся в толпе на несколько секунд, а потом появился вновь с двумя огромными пакетами.
— Вот, теперь порядочек, — прокомментировал он.
Мы вышли из магазина, прошли по плохо освещенному двору, вошли в подъезд, где на удивление не воняло мочой и рвотой, поднялись на третий этаж. Шурик в темноте привычным жестом достал ключ, провернул его в замке и пропустил меня в темную прихожую.
— Добро пожаловать, дорогой друг Карлсон, — голосом Ливанова со смехом проговорил он.
Я рассмеялась в ответ. Меня уже давно никто не веселил. Только Егор иногда бросался фразами из старых кинокомедий и советских мультиков. Жалко, что он остался в клубе. Этот здоровяк-балагур ему бы точно понравился.
Не зажигая света, он провел меня по коридору в кухню, освещенную полной луной, и стал выкладывать из пакетов продукты.
— Готовить ты тоже наощупь будешь? — спросила я с улыбкой.
— Прости, я совсем забыл, что у меня сегодня батя дома, — кажется, он смутился. — Это было действительно глупо... Извини...
— Перестань, Саша, — улыбнулась я. — Я все понимаю... Я пойду?
— Куда ты пойдешь? Ночь на дворе. Сиди уже, — он грустно вздохнул. — Я сейчас свечи зажгу. У нас и так лампочка перегорела, а новую вкрутить все забываем...
— Вот, значит, как живут одинокие мужчины в наше время, да? — тихо рассмеялась я. — Казалось бы, два мужика в доме, а лампочку вкрутить некому.
Он тоже тихо рассмеялся:
— Скорее, не для кого... Я работаю с утра до вечера, а батя в смене... Я когда домой прихожу, его либо нет, либо он спит. А сам я уже привык обходиться без света...
— Ясно, — кивнула я.
С одной стороны, вся эта ситуация выглядела дикой и неправдоподобной — я, дочь успешного бизнесмена, в свой день рождения, вместо того, чтобы развлекаться с влиятельными друзьями своего отца и со своим женихом в одном из самых крутых клубов нашего города, сижу на кухне в хрущовке каких-то работяг в почти полной темноте и жду, сама не зная чего. С другой стороны, на душе у меня было так легко и светло, как не было никогда до
