В этих обстоятельствах Георг считает необходимым показать себя абсолютно деловым человеком и уходит, а Гизела не без издевательской нотки спрашивает:
— Неужели?... Значит у тебя были неприятности?
— Хватит!... Не квакай... Ты же не рейхсканцлер... Да, набрался доверху.
И указательным пальцем показывает себе на горло.
«Всего три раза в последние два месяца!»
— Да — мой бедный, бедный... Выходит, что дела твои совсем уж плохи...
Взглянув на меховой кошелёк и заработок, она не-сколько истерически смеётся и кричит:
— И все же тебе меня не одурачить!... Думаешь, не знаю, что у тебя за гулянка была? Тот, кто мало делает, и получает мало. А ты наверняка не самый усердный. И... и если бы это ладилось хотя бы в кровати... Напомнить тебе, как часто в течение последних двух месяцев ты приходил ко мне? Целых три раза! Не то что, например, тот горняк, который писал в журнал Освальту Колле, что он удовлетворяет свою сексуально активную жену три раза в день...
И продолжает, всхлипывая:
— Да, бывало и мы понимали друг друга. Дважды на неделе, а в выходные три раза! Причём в первую половину субботнего дня вместе выпивали шесть ледяных козлов, хмелели благоухая, шли в кровать и час любили друг друга.
А потом уже тише:
— Разве не делаю я все для мужика? В доме ты же руки не приложишь к какому-нибудь делу. В последний раз, когда ты был на полуденной смене, я приготовила целых полтонны угля. Разве я не принимаю во внимание твой радикулит? Разве не говорю я всегда: «Полежи спокойно, я приготовлю для тебя»? Но-о, верно, у тебя есть другая, да?
Глаза Гизелы мерцают от слёз.
— Да, да... так должно быть и есть... Одна, которая терпит тебя... Никаких карманных денег свыше двух месяцев уже нет. Радикулит... Ха... радикулит. Мне это не смешно...
Пенг!
Гизела хватается за щеку. Хайнер же, — несколько от-резвленный, — озадаченно смотрит на внутреннюю поверхность своей ладони. Увидев в глазах шокированной жены презрение, он скрежет зубами и шипит:
— Больше ничего не хочу слышать! Отправляйся дрыхнуть, иначе сейчас отмету тебя!... А я выпью ещё одну. Так... как ты с Георгом...
И вдруг кричит:
— Думаешь, я не видел, как у тебя это зудело, когда Георг лез к тебе в утробу?
В взгляд его злой.
— Блядь!
И икает.
— Блядун!
В этой ситуации она не находит ничего лучшего, как исчезнуть в спальне.
В угольном подвале
Гизела Ленца выгружает в изразцовую печь остаток кокса из пакета для угля и выходит с ведром из квартиры. Чувствуя себя посвежевшей и мурлыча песенку, она впри-прыжку сбегает вниз по лестнице. Сознание, что муж уже ушёл, придаёт ей дополнительную радость. В подвале она вынимает из кармана своего халата ключик, открывает им висячий замок и наваливается на деревянную дверь, а когда та открылась во внутрь, оглядывается вокруг, наклоняется и зачёрпывает ведром лежавший в куче кокс.
Сверху донёсся звук захлопывающейся двери.
Когда она собралась, было, покинуть подвал с наполненным угольным пакетом, то нос к носу сталкивается с появившимся как раз в этот момент из-за угла Фрицем Роггацем.
Доли секунды стоят они рядом, ошеломлённо уставясь друг на друга.
Фриц отстраняет порожнее пластиковое ведро и пристально и даже дерзко смотрит женщине в глаза.
«Он словно раздевает меня своими глазищами, по-хотливый олух», — едва успевает подумать Гизела, приот-крыв губы, чтобы сказать что-нибудь, как чувствует его теплые ладони на затылке и — совсем неожиданно — его игривый язык во рту.
Её кидает в трепет.
«Как же нежен он... И как свербит это?»
Языки находят друг друга.
Гизела закрывает глаза. Одни его пальцы щекочут ей затылок, большие же гладят её подбородок.
Она открывает глаза, узнаёт своё лицо в его зрачках, выскальзывает из его объятий и делает шаг назад. «А теперь самый черёд
