выдерживает. Он набрасывается на Викторию, хватает ее за выставленную манду, заваливает на ковер и, задрав ее ноги к голове, вгоняет в нее свой член без всяких прелюдий. Он долбит ее со всей дури, с диким ревом: «Ах, ты блядь! Ах, ты дрянь!». Девка сразу вскрикивает: «Ой! Ой!», но очень скоро начинает стонать от удовольствия. Пашка переворачивает ее на живот ставит раком и, присев на корточки, дерет, как бы оседлав. Это поза чисто для крупного плана, поза на камеру. Аккуратненькая, почти детская, пещерка принимает Сизого Али-Бабу. Тяжелые молодые груди не колышутся, а вибрируют. БЕЗЗВУЧНО ЗВЕНЯТ. Ко мне подходят Галка с Варварой: «Иди помоги Пашке. А этой сукой мы сами займемся». Мне жаль оставлять трудолюбивый ротик Эльвиры Петровны, но молодость есть молодость.
И вот я уже опускаюсь на колени перед Викторией. Она смотрит на мой пульсирующий член, сразу ничего не соображая, а потом начинает яростно вертеть головой: типа «нет». По Пашкиному методу я даю ей пощечину. «Да! — кричит вдруг Пашка. — Еще! При ударе у нее сжимается влагалище. Это кайф!». Я еще раз отвешиваю девке оплеуху. «Нет!» — кричит девка. И еще более испуганным «нет!» вторит ей ее мать. Это две потасканные шлюхи навалились на ухоженную блядь и вяжут ей руки за спину. Слыша крик матери, Виктория пытается вырваться из-под Пашки, но тот хватает ее за длинные волосы и держит, как поводья строптивой кобылицы. Голова у Виктории задирается, и я, поводив членом по лицу, тычусь ним в ее яркие пухленькие губки. Сопротивление губ сломлено, но зубки сжаты. И тогда я делаю вид, что снова собираюсь ударить. Все. Крепость взята. Я вхожу во влажное нежное тепло юного ротика. «Язычком работай. А ты, Пашка, поддай, газу!» Я просовываю руки вниз и делаю то, что мечтал сделать сразу, как только увидел Викторию — сжимаю ее юные груди. «О! — тут же реагирует Пашка. — Она снова заводится».
Я нащупываю длинные разбухшие соски. «Вика — ты чудо!», — шепчу я ей на ушко и тут же чувствую, что ее язычок начинает, наконец, шевелится. «Вот так. Вот так. Умница. А теперь пососи его. Пососи... как чупачупс». Дальше все у нас троих идет, как по маслу. Я тоже начинаю двигаться в ритме Пашкиного поршня. Все быстрее и быстрее! И БЫСТРЕ... Е... Е... ЕЕЕЕЕЕЕЕЕ!!! Писк Виктории и рык Пашки сливаются в единый звук обоюдного оргазма. А вот уже и я кончаю на это прекрасное лицо: на голубые глаза, на черные брови, на длинные ресницы. «Вов, а я ей кончил прямо туда. Не удержался», — оправдывается запыхавшийся Пашка. Вика, кажется, ничего не слышит и не видит.
Она лежит лицом на ковре в позе выброшенного на берег после кораблекрушения. «Девке щас хорошо», — замечает Пашка. «А вот мамке ее не очень», — говорю я. — Наши бабы ее, кажется, на третий этаж поволокли».
«Что-то они быстро. Вот извращенки! — засмеялся Пашка. — Ну раз так, то и мы следом. «Викунечкааа, вставааай!», — закончил он голосом любящего родителя и наклонился над Викой, беря ее за плечи: «Пойдем, солнышко». «Куда?» «К маме». «К маме? А что ее здесь нет?» Девушка резко вскочила: «Где мама?». «На третьем этаже». «Что? Уже спит?» «Эт вряд ли, — улыбнулся Пашка. — Хотя... Пойдем, посмотрим, где там твоя мама». (Продолжение следует)
