— сказала Вика.
— Ага, — согласилась Марина, — Надо будет взять на вооружение.
— А можно обойтись без сования пальца в попу? — брезгливо поморщилась Аня.
— В принципе можно, — ответила Света, — Обычно бывает достаточно массажа и щекотки. А если видно, что сильно хочет по-маленькому, но терпит, даже массаж делать не надо. Просто легонько пощекотать, чтобы расслабился и пустил струйку.
— А как лучше щекотать? — спросила Марина, — Как ты, между ножек?
— Не знаете, где у мальчиков самое щекотное место? — засмеялась Света и вслед за ней остальные взрослые.
Несколько раз встряхнув мою письку, Света вытянула из-под меня мокрую марлю.
— Можешь опускать ему ноги, — сказала она Тане, отодвинув детский горшок в сторону.
Я с нетерпением ждал, когда мне дадут трико с трусами. Или одна из медсестер оденет их мне, как малышу, раз им так нравится постоянно меня раздевать и одевать. Но Света, сняв меня со стола, тут же забрала всю мою одежду — включая ту, что лежала в тумбочке.
— Походишь до обеда с голой попой, — улыбнулась медсестра, — В наказание за упрямство. Отдам штанишки только после того, как сходишь в следующий раз на горшок.
Услышав сдержанное хихиканье молодых мам, я густо покраснел.
— Правильно, — поддержала Свету Таня, — Не одевай штанов, пока не сходит в нашем присутствии на горшок.
— Ага, пусть походит с голой попой, — улыбнулась Вика, — Может это отучит его стесняться. А то так от всех прикрывается.
— Конечно надо отучать стесняться, — согласилась Марина, — Раз в палате для малышей, пусть привыкает все делать, как они. Ясельные дети не стесняются взрослых. И вообще что это такое — стесняться в больнице врачей и медсестер!
Я обиженно вздохнул и подошел к своей кровати, собираясь залезть под одеяло, но Света его тоже забрала.
— Какой хитрый, — засмеялась она, — Я тебе сказала ходить с голой попой, а не прятаться под одеялом.
Час без трусов показался мне вечностью. Как назло, в палату постоянно заходили посторонние люди: незнакомые медсестры с врачами, подруги и сослуживцы мам и т. д. Увидев меня, все начинали насмешливо улыбаться и выяснять, как я попал в палату для малышей. Разумеется пятеро молодых мам тут же вспоминали все мои конфузы. В открытую никто надо мной не смеялся — просто тихонько хихикали, периодически бросая на меня любопытные взгляды. Вынужденный слушать охи и ахи по поводу моих мокрых штанишек, я не знал, куда деться от стыда. Наконец, минут через 10 после обеда, медсестры разрешили мне лечь в постель и накрыться одеялом.
Дневной сон обошелся без происшествий.
— Вставай! — бросила мне Таня, опустив решетку детской кроватки.
Я проснулся сухим, но все равно стеснялся вылезать из-под одеяла, потому что по-прежнему был без трусов.
— Не слышал, что я тебе сказала? — повысила голос Таня и, подойдя к моей кровати, сдернула с меня одеяло....
— Сухой? — поинтересовалась стоящая у пеленального стола Оля, — Или снова описался?
— Вроде сухой, — ответила Таня, пощупав подо мной простынь, — Что ты лежишь, Дима? Вставай и марш на горшок!
Таня потянула меня за руку и, заставив встать с кровати, тут же поставила у моих ног детский горшок.
— Давай, писай! — приказала медсестра, — Наверно так после сна хочешь по-маленькому.
Я густо покраснел.
— Не надо терпеть, — ласково сказала мне Таня, — Давай, солнышко. Я же вижу, что ты хочешь писать.
— Я не хочу, — смущенно соврал я, хотя самому действительно хотелось по-маленькому.
— Ага, так я тебе и поверила, — усмехнулась Таня, — Кого ты пытаешься обмануть?
Медсестра присела передо мной на корточки и принялась массировать мне низ живота.
— Всем
